Мария Фаликман: «Борюсь с одним из самых старых вопросов психологии»

03/10/2017
Мария Фаликман: «Борюсь с одним из самых старых вопросов психологии»

В декабре на факультете психологии ЯрГУ прошла Всероссийская научная конференция «Механизмы построения и переструктурирования репрезентации». По традиции на мероприятие приехали гости – известные ученые, специалисты в области когнитивной психологии. В их числе – Мария Фаликман, старший научный сотрудник кафедры теоретической и прикладной лингвистики филологического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова, ведущий научный сотрудник лаборатории когнитивных исследований НИУ ВШЭ, старший научный сотрудник лаборатории когнитивных исследований факультета психологии ИОН РАНХиГС, которая рассказала «Территории науки» об исследованиях в области когнитивной психологии.

- Что исследует когнитивная психология, какие методы она использует?

- В последние десятилетия, в связи с бурным развитием методов регистрации активности мозга, современная когнитивная психология стала постепенно соединяться с когнитивной нейронаукой. Когнитивные психологи ищут ответы на свои старые психологические вопросы, для изучения которых раньше применялся преимущественно метод поведенческого эксперимента - что такое рабочая память, существует ли единый механизм внимания и т.д. – на основе нейробиологических данных. Причем не только нейрофизиологических, но и нейроанатомических, потому что методы прослеживания трактов в головном мозге - связей между отдельными областями мозга - достигли высокого уровня точности.

Интересно, что современные модели познавательных процессов перестали быть моделями блочными, где в качестве блоков фигурируют разные подсистемы переработки и хранения информации. Теперь это модели взаимосвязи между мозговыми структурами, то есть указания на те отделы и зоны головного мозга, которые предположительно задействованы в обеспечении того или иного процесса. Но пока все продолжает упираться в вопрос о сводимости психических процессов к работе мозга, и это не позволяет утверждать, что наличие нейробиологического механизма полностью отвечает на вопросы, которые себе задают психологи. Полностью ли сводимо, например, внимание, или рабочая память, или феномен инсайта к соответствующим мозговым процессам? Я для себя на этот вопрос не могу однозначно ответить. Мне кажется, что у психологии есть что раскапывать в русле психологического исследования, но следует помнить, что эти построения не должны противоречить знаниям о мозговом субстрате

- Данные каких смежных наук вы используете?

- С одной стороны, сейчас нельзя не учитывать работы, которые связаны с получением нейрофизиологических данных. Методы нейронауки позволяют посмотреть не только локализацию, но и стадиальность обработки. Когда какая-то информация теряется и человек говорит, что чего-то не видел, не слышал, психологическими методами иногда бывает очень сложно это прощупать. А нейрофизиологические методы позволяют к этому вопросу подойти. С другой стороны, если мы говорим о вовлечении в процесс нескольких мозговых структур, мы предполагаем, что там есть восходящие и нисходящие связи. Нам важно, имеет ли место нисходящее влияние на обработку информации: влияние прошлого опыта, влияние поставленной задачи и цели, когда оно начинается, рано или поздно и т.д. В зависимости от этого меняется вся модель процесса. Психологическими методами мы стамиллисекундное разрешение получить не можем, методами воздействия на мозг в ходе решения задачи можем. И от этого будет зависеть модель объяснения того процесса, который дает соответствующую феноменологию.

Поскольку я работаю со словами, мне приходится пользоваться лингвистическими и психолингвистическими данными, начиная от представлений о частотности слов в языке и заканчивая сведениями о морфологии. Как слова внутри себя устроены, как они обрабатываются – как целые единицы или собираются из корня и окончания, если мы говорим о русском языке, и т.д. Я много читаю об исследованиях в области культурной антропологии, поскольку именно эти данные наиболее ярко показывают перестройку функциональных систем в мозге человека и реорганизацию психических процессов под влиянием культурного опыта и культурных практик.

- Над чем вы работаете?

- Я пытаюсь бороться с одним из самых старых вопросов психологии: что такое внимание? Можем ли мы говорить о его существовании как об отдельном процессе, который больше ни к чему не сводим? Или мы можем его свести, например, к процессу конструирования образа, конструирования репрезентации воздействия, если речь идет о зрительных задачах? Задачка, с которой я вожусь, тоже одна из самых старых - я пытаюсь понять, как образуются единицы нашего опыта. Со времен гештальт-психологии уже никто не спорит с тем, что опыт из суммы ощущений не складывается. Но современная нейронаука не может исчерпывающе объяснить даже простое выделение фигуры на фоне. Что уж говорить о смысловых единицах - словах или предложениях. Чтобы собрать слово из букв, нужно ли нам прилагать соответствующие усилия? Это отдельный акт внимания или процесс, который осуществляется полностью автоматически? С одной стороны, есть много данных в пользу автоматической обработки слов, с другой – есть целый ряд условий, при которых это не работает. Изучение ограничивающих факторов и условий - это одна из тех областей, где все еще востребована экспериментальная психология.

- Вы используете эксперименты в исследованиях?

- Я работаю только методом эксперимента. Но это обычно эксперимент, который дополнен опросом испытуемого, снятием субъективного отчета. Я выросла в лаборатории Юлии Борисовны Гиппенрейтер и Валерия Яковлевича Романова, которые доказали, что очень часто дать объяснение результату можно, спросив испытуемого, как он решал задачу. Оказывается, что люди по-разному задачу воспринимают, по-разному ее для себя структурируют, по-разному выделяют единицы обработки информации, с которыми они будут иметь дело, и это сказывается на результатах. Имея дело с одним только результатом, мы можем эти данные потерять.

- Можно ли результаты ваших исследований применить в практической деятельности?

- В когнитивной психологии чаще бывает так, что приходит запрос из практики, и люди, которые имеют опыт фундаментальных исследований, начинают на этот запрос отвечать. Яркая тому иллюстрация – лаборатория зрительного внимания Гарвардского университета. Лет 20 там занимались фундаментальными исследованиями закономерностей зрительного поиска – палочки, кружочки, буковки и циферки. Затем к ним обратились врачи-радиологи и специалисты, занимающиеся таможенным досмотром. Оказалось, что методический инструментарий лаборатории и объяснительный потенциал позволяют тестировать и специалистов, и имеющиеся методы обучения.

Ко мне за всю жизнь обратились лишь однажды. Запрос был связан с разработкой схемы транспорта, которая бы хорошо воспринималась зрительно. По ряду причин мы не смогли продолжить работу, но мог бы получиться интересный проект. Специально я области приложения результатов своих исследований не ищу. Но если взять, к примеру, организацию экранов мобильных устройств, мне есть что сказать.

Беседовала Юлия ЦОФИНА